Вы здесь
Красный яр
Сонное
антрацитовые воды поглотили меня.
в реке, у самого дна,
луноокий воевода Окунь
проворных рыбок держит на поводке,
караулит, когда полетит мотыль.
тишина.
вот подводный долгоногий ковыль,
волнуясь, меня щекочет.
щелчок. песочные часы перевернулись.
я — мотылек, а небо бездонно.
вижу оборот:
где в окружении верной своры
Окунь клюет прикорма
ржаные крошки,
словно голодный кочет, —
по алеющей дорожке
мальчик с удочкой идет.
* * *
Ворочаясь, Иртыш спиною сдвинул время.
И, времени птенцов вводя в анабиоз,
раскачивают май во всю снега и ветер,
а я ему кричу, нащупывая ось:
«Веди меня, веди, толкай настырно в спину,
подхватывай, неси — не позволяй врастать,
вонзай сто тысяч жал до самой сердцевины,
вливай в меня, вливай животворящий яд —
не дай окаменеть, разбив глухим ознобом
растущий нутряной семиречивый жар.
Но только не мори в объятиях циклона
пронзительных стрижат —
пускай они летят».
Красный яр
где большие воды ломают лед
раздвигают прочь временные глыбы —
часовые боги сойдя в испод
света правят ссадины и ушибы.
*
не ходи в апреле на красный яр,
не топчи зазря ледяную сукровь —
там отвесный ветер впадает в ярь
от невнятных стонов и пришлых звуков.
и ломает косточки ивняка,
обнажает в глине тугие жилы.
там внизу река и вверху река —
вороная смерть, слюдяная жизнь ли.
синее
в сине-синем лесу даже воздух синь.
в кроне птаха выводит: «фью-фью-синь-синь».
я не вижу ее, но наверняка
она тоже си-ня-я.
и вовсе не птица — лобастый налим.
вокруг долговязые водоросли,
из коих, надежно икру схороня,
притихшая рыба глядит на меня.
в глазах ее хищных такая тоска
синяя-синяя.
о господи, мне бы крыло иль плавник,
чтоб выпорхнуть, выплыть из синих глазниц,
из синего леса — кромешного сна.
очнись, меня нужно сейчас же спасать.
в округе небесно-синей
ти-ши-на.
и ряской несметной плывут облака,
их в клочья кромсает не снасть рыбака,
не громкая воля скупого творца —
актиния
раскинула жгучие щу-паль-ца.
белый шум
свет облетит, пожолкнет.
времени вопреки,
свяжут на ощупь ветлы
были большой реки:
там, где цветет татарник —
дымный монгольский стан,
вьется в угарном трансе
белый, как ночь, шаман,
где разгуляи-ветры
косят овсюг, осот —
вящим раченьем вербы
в русло Иртыш встает —
гнут и качают время
волны легко, шутя.
а над рекою реет
благостная ветла.
станешь над водной толщей
новый мостить маршрут,
да обернешься, чтобы
помнить ракитный шум.
издалека
налетал сокол с черного болота
на мир господень
теребил клевал срывал позолоту
оставлял в исподнем
увещал на птичьем я есмь предтеча
всякий здесь строптивый да поперечный
сядет отец на неба каменный парапет
рассмотрит каждого на просвет
*
белый зверь приходит издалека
из небесного березняка
лакает ночи черное молоко
колкая рябь расходится широко
по простылому воздуху
темной реке траве
предрекает от взгляда вострого
индеветь
зверь о землю чешет мохнатый бок
поднимает свет
под набрякшим веком его
цветет горицвет
скоро ли долго ли явится мать
станет сына именем нарекать
между
между водонебьем
и древоречьем
причитает птица
по-человечьи.
на рогах неся
золотые ливни,
медноокий зверь
точит берег бивнем —
улетают в глубь
краснопёрок стаи.
и не важно, кем
мы друг другу стали —
здесь такой рассвет —
наливная дичка.
...приходи со мной
говорить на птичьем.