Вы здесь

Увидеть свет Твой...

Рычкова-Закаблуковская А. Птица сороказим: книга стихотворений. — Иркутск; издательская серия «Переплет», Иркутское региональное представительство Союза российских писателей, 2019
Файл: Иконка пакета 13_tryschkina_yst.zip (13.06 КБ)

В стихах Алены Рычковой-Закаблуковской, родившейся в селе Баклаши, а сейчас живущей в Иркутске, — особый микроклимат. На страницах «Птицы сороказим» поэтическая вселенная не расширяется, как мы привыкли, растекаясь и распыляясь, а, подобно воронке, втягивает в себя мир, концентрирует его, уплотняет. Возникает ощущение, что Рычкова-Закаблуковская сознательно замыкается в дружественном пространстве, обживаясь там как в личном огороде-вертограде и временами даже намеренно ограничивая свой словарный запас — любое лишнее, чужеродное слово или образ, не принадлежащий этому миру, выдергиваются с корнем, выпалываются, как сорняк.

«Птица сороказим» — всего лишь вторая книга автора, но это уже солидный стостраничный сборник, состоящий из трех глав, с четкой структурой и внутренним сюжетом. Почти у каждого стихотворения есть название — стихи как будто раскладываются по полкам, по баночкам с наклейками...

* * *

В главе «Детские клады», открывающей книгу, поэт рассказывает историю своей жизни — с самого начала, со знакомства родителей и собственного рождения:

 

Гудел наш дом. Плескался самогон.

А как иначе — человек родился.

 

И здесь же, на первых страницах, начинают звучать фольклорные мотивы, очень органичные для автора; они искусно вплетены во вполне современные тексты, благодаря чему даже время в этих стихах течет не остро и прямолинейно, а мягко, циклично. Думается, что у лирики Рычковой-Закаблуковской два начала, две глубинные основы — фольклорная и религиозная.

В книге есть очень любопытное для внимательного читателя стихотворение «Скорлупка» — своеобразный оммаж «Некрасивой девочке» Заболоцкого. Рискованное предприятие — сделать объектом вдохновения прекрасные, но уже достаточно затертые строки про «огонь, мерцающий в сосуде». Тем не менее Алена берется за эту задачу. В двух стихотворениях схожи портретные черты героев (рубашонка, мелкие рыжие кудряшки) и сюжет (дитя-уродец бегает за чужим велосипедом). Но есть и разница: у Заболоцкого чужое счастье обладания игрушкой девочка переживает как свое, у Рычковой-Закаблуковской — мальчик силой своей внутренней молитвы оберегает героиню от падения. Смещается и угол зрения: в «Некрасивой девочке» автор не включен в сюжет, он наблюдает за персонажами со стороны, а в «Скорлупке» сама Алена — главное действующее лицо, на нее направлена любовь и забота некрасивого мальчика.

И рефлексия лирической героини заключается прежде всего в том, что она подхватывает это служение ребенка (укоряя себя за детскую неприязнь к нему, за то, что замечала лишь его внешнее убожество) и теперь уже сама бережет это воспоминание как драгоценность:

 

Носишь в себе нечто тонкое хрупкое,

Словно диковинную скорлупку

С пухом от перышка,

с краю прилипшим.

Носишь — не дышишь.

 

Такая авторская позиция — укрыть, защитить малых мира сего, спрятать внутри своего сердца и души — редкость для современного поэта, который обычно сам требует защиты и жалости. В этом смысле сама Алена Рычкова-Закаблуковская — сказочная птица сороказим, которая «носит чужих птенцов»:

 

и когда он выберется на берег

хватаясь зябкими руками

за прибрежные ветки

рассеки пополам свою грудную клетку

и помести его там в глубине дымящейся

маленького настоящего

 

И даже для Бога в душе у Алены находятся материнские чувства:

 

Когда бог маленький,

он носит валенки.

Копает палочкой в сырой проталинке,

А после топает (в руке коробочка)

К сухой завалинке

кормить воробушков.

 

Божью искру автор замечает в каждом творении («увидеть свет Твой»), даже если это ягодный куст, который ты обираешь — и который жалеешь, потому что видишь сквозь него раздетого каторжанина под прицелом. Достойны жалости даже сорняки, поэт срезает их с болью душевной:

 

Как будто я не травы эти режу,

А полосую собственную кожу.

 

Природа достойна сочувствия, потому что полна смысла, полна ответов на все вопросы. Через нее Бог охраняет нас, предупреждая, чтобы мы были готовы к растворению в ней. Нужно уметь прочесть, уметь почувствовать разлитую в природе любовь. И смерть — это совсем не страшно, говорит автор. Для религиозного сознания смерти нет, все живы:

 

Божий день сквозит

бутылочным дном.

Звон мушиный, легкий шорох крыла.

Кошка мордочкой суётся в окно.

Кошка та, что жизнь назад умерла.

 

Смерть — это лишь возвращение к Богу, живущим остается только светлая печаль, а не черная трагедия:

 

Вчерашний балагур, отцовский

друг Валера

Спеленут, как дитя, плывет,

чему-то рад.

И широко пред ним распахивает двери

Небесный вертоград.

Небесный вертоград.

 

Лирическая героиня книги транслирует читателю вековую мудрость, она — как мостик, соединяющий поколения. Об этом вторая глава книги, «Янтарины», в которой собраны стихи-воспоминания о родственниках ближайших и тех, чьи имена поблекли во тьме лет, попытки составить свою не столько личную, сколько духовную родословную, упоминая и о Речи Посполитой, и о каторжанах, о святом отце Василии и — внезапно! — о шаолиньском монастыре и о шамане Будахе. Главный мотив этой части «Птицы сороказим» — чувство личной ответственности за связь ушедших и живущих, осознание и приятие своего посреднического долга:

 

Несказанно по ним болею.

И за них продолжаю жить.

 

Третья глава, «Река», — самая личная часть книги. Здесь собрана любовная лирика. Она необычна прежде всего тем, что чувство внутренней гармонии, такое органичное для лирической героини, в этой главе иногда все-таки уступает место женской, земной боли. Но от своего предназначения не уйдешь, поэтому уже знакомые читателю бережное отношение, высокую заботу и материнскую жалость можно разглядеть и здесь:

 

ничего-то ты не знаешь

просветлен и обезличен

словно в скорлупе яичной здесь

в заснеженной глуши

я возьму тебя в ладони

и по имени окликну

прилеплю как мякиш хлебный

к полой дудочке души

 

Понятное многим женщинам неясное желание видеть в любимом мужчине сына тут проговаривается внятно, осознанно и без стыда. Конечно, исток этого чувства — народный, фольклорный:

 

Солоны их макушки, млечные ушки.

Пряны

Переносицы и тонкие шейки.

Это не их я пестую-поднимаю-

над-собой-лелею.

Это я тебя — маленького — колыбелю.

 

Алена Рычкова-Закаблуковская — автор цельный, внутренне спокойный, мудрый, со светом в душе. Этой внутренней цельностью и спокойствием напитываешься, читая книгу. Значит, мир может быть светлым и гармоничным — нужно просто взглянуть на него глазами поэта.

Спасибо за это, «Птица сороказим».

100-летие «Сибирских огней»